Что нового можно спросить у Ники Белоцерковской, раздавшей сотни интервью? Какой вопрос может заставить ее отвлечься от беспрерывно вибрирующего телефона? Ответы на эти и другие вопросы может получить разве что ее подруга Оксана Лаврентьева, способная разговорить кого угодно, а уже тем более близкого человека. Похороны у Михаила Друяна, брекеты в 50 лет, зависть и конкуренция, снятие венца безбрачия – лишь небольшой перечень тем, которые затронули Ника и Оксана в своем честном разговоре для Bazaar.ru. Оксана: Ник, ну что, начнем? Ника: Да, давай. Оксана: Ну тогда клади телефон. Ника (продолжая смотреть в телефон): Я прекрасно могу делать два дела одновременно. Оксана: Я не буду тебе задавать вопросы про кулинарную школу и книги. Я хочу спросить то, про что как деликатный друг спросить стесняюсь, а как интервьюер имею право. Ника: Давай заниматься более естественными для себя вещами во время беседы: пить чай, вязать и говорить правду. Оксана: Чем надо привлечь твое внимание, чтобы ты положила телефон и была полностью со мной? Ника: Хорошо, я тебя слушаю, больше не сижу в фотошопе (кладет телефон на стол экраном вниз). Оксана: Просто этот вопрос волнует всех окружающих, и мне кажется, я сейчас могу им дать супер-подсказку, если получу от тебя ответ. Вот что надо сделать? Раздеться или станцевать? Смотри, ты сейчас отвлеклась от телефона. Можешь объяснить, что я такого сделала? Ника: Ты меня заинтересовала. Честностью, искренностью, горящим взглядом, природной грацией! Оксана: …натуральными зубами. Ника: Да, ты их почистила, что ли? Оксана: Мне всегда было страшно любопытно, вот что ты делаешь в Кап-д`Ай (город на Лазурном побережье во Франции – Прим.ред.) целыми днями? Чем ты занята? Мне понятен график твоих передвижений встреч в Москве или Питере, но что ты делаешь там? Ника: Я расскажу сейчас страшную тайну. Ты будешь удивлена, но мое присутствие в Кап-д`Ай, если ты внимательно следишь за моим Instagram… Оксана: Очень внимательно слежу. Ника: Так вот, мое присутствие там скоротечно чрезвычайно. Оно такими вот блоками. Если посмотреть хронологию моего передвижения, то, наверное, это как нарисовать какой-то график с картами. Это будет такая шизоидная картинка непрерывного метания, а для меня она совершенно нормальная. А когда я мечусь, у меня обычно в руках фотоаппарат. А когда возвращаюсь в Кап-д`Ай, занимаюсь своей непосредственной работой: пишу иногда кулинарные книги, разбираю фотографии, в промежутках между интенсивной трудовой деятельностью читаю. С тобой переписываюсь. Есть Belonika Shop, издательский дом и по мелочи. Как это ни странно, но у меня еще есть дети, которые тоже требуют внимания. Конечно, не такого большого, как Instagram, но все-таки иногда надо обращать свой взор и на них. Оксана: То есть хэштег #яжемать. Ника: Ну, это несколько лобовое утверждение, я его не использую. Вот, я тебе вкратце описала. Еще я плаваю в бассейне, хожу на море, занимаюсь спортом, хожу на шопинг – пешком от моего дома до двери магазина Chanel в Монте-Карло 5 километров 250 метров. Суровые, суровые будни. Оксана: Да, я помню этот бутик, мы туда вместе ходили. Очень помогает поддерживать красивую форму ягодиц. Ника: И дарит ощущение заслуженности покупки. Как приз. Оксана, ну мы же не шутим ведь? Оксана: У нас с тобой есть общие друзья, которые ставят тебя в пример как человека, который никогда не выставляет свою семью в соцсети. Ника: Да. Оксана: Я просто хочу понять твою позицию. Почему так? Почему ты считаешь,что это неправильно? Ника: Во-первых, не забывай, что я мультипликатор. Мой Instagram к объективной реальности имеет очень опосредованное отношение. Это история про красивые картинки. Это комикс. Там главный герой – я. Плюс есть еще некоторое ощущение персональной гигиены. Для меня выставлять семью напоказ негигиенично. Оксана: Почему? Ника: На меня подписано 500 тысяч человек. Из них 10% медицински признаны не совсем адекватными. Из этих 10% половина совсем не адекватна. И даже из этих 5%, будем считать, резвые, активные сумасшедшие. Поэтому в общей сложности где-то пару тысяч ****** [психов] каждый день у меня там водятся. Я не хочу, чтобы они разглядывали то, что является для меня самым ценным. Это неприятно. Помнишь, как в детстве – сидишь в метро, а на тебя смотрит со скамейки напротив ****** [сумасшедшая] старуха? Оксана: Помню. Ника: Ну вот. Оксана: Но мне всегда нравилось, когда на меня смотрят. Ника: А мне нет. Оксана: Мне очень интересно, осознаешь ли ты до конца, что именно ты несешь через соцсети? Какой образ? Могла бы ты сформулировать, какой ты предстаёшь перед людьми? Ника: Я не несу никакого образа. Каждый раз поражаюсь, когда пишут письма, что я для кого-то являюсь источником вдохновения. Недавно написала женщина-психотерапевт. Ее клиентка, рыдая, рассказывала, что от суицида ее спас в свое время мой ЖЖ. Она увидела в нём невероятный позитив (обожаю это слово), жажду жизни. Вообще, недавно прочитала по ссылке в Facebook исследование неких красавцев из Гарварда, которые по загруженным в компьютер фотографиям из Instagram с помощью заданной программы диагностировали признаки очевидной депрессии. Оксана: И как? Ника: Чтобы ты понимала, мой Instagram – Instagram самого счастливого человека на свете. Из всех названных пунктов у меня нет ни одного. Оксана: Какие там пункты? Ника: Очень много селфи, много ч/б, размытые фотографии, странные ракурсы, некоторая настойчивая демонстрация своей небанальности. У меня нет вообще ничего такого. Я даже специально полезла смотреть периоды, которые, я знаю… Оксана: У тебя были не самыми радостными, да? Ника: Да, не самыми радостными. Что-то такое если и есть, то это легкий ветерок. Немного дверь приоткрылась, и тут же «хлоп» – закрылась. Оксана: Ты публикуешь фото по настроению или с неким расчетом? Ника: Конечно, с расчетом. Меня обвиняют в том, что я слишком сознательно веду свой Instagram. Страшно символизирую. У меня никаких образов не создается. Я любительница красивых картинок. Это история только про визуальный ряд. Для меня номером один является эстетическая сторона фотографии, а не ее смысловая нагрузка. Оксана: Кстати, а почему ты не монетизируешь свой Instagram, не публикуешь посты за деньги? Ника: Мне в день приходит по 6–10 предложений. Оксана: Не сомневаюсь. Ника: Но не думаю, что финансово это будет меня очень сильно радовать. Я даже когда выставляю свою рекламу Belonika Shop, испытываю чувство стыда. Сетевой спекулянт из меня неважный. Хотя зарабатывать я люблю. Не представляю, чтобы я, как некоторые пользователи, кричала, что у меня лучшее на свете то или это, самые ****** [прекрасные] дети, муж, кот, я сижу, ем и не толстею, сплю 15 минут и невероятно эффективна в самом любимом на свете деле. Агрессивная торговля собой вызывает у меня, скажем мягко, недоумение. Как показывает мой уже нешуточный опыт, за всем этим «самым» нет ничего. Воздушные шарики. Пыщ – и все. Почему мы все время говорим об Instagram?! Оксана: Я помню, как ты сказала про кого-то: «Выглядит по всем признакам как чужой, в итоге оказался своим». Как ты понимаешь, что человек твой? Ника: Я очень влюбчивая, но также яростно и разочаровываюсь. Даже ты уже знаешь пару историй. Слушать мои оценочные суждения в период влюбленности – это последнее дело. Оксана: Ну а как ты влюбляешься в людей? Почему какой-то человек может тебя в себя влюбить, а к кому-то ты останешься равнодушной? Ника: Он должен отличаться. Должно быть несколько очевидных признаков отличия от общей массы. Люблю ярких, экстраординарных, красивых, умных, сильных и так далее. В общем, ярких. Оксана: Я знаю тебя как человека, который вообще ни с кем не соревнуется. Ни на кого не обращает внимания, не сплетничает. Которому, честно говоря, вообще плевать на окружающих. Мне кажется ты живёшь по каким-то собственным… Я тут вспомнила одно интервью Гоги Ашкенази, которая так смешно сказала: «Я живу по своим основам». Ника: Кстати, она не врет. Удивительная женщина. Оксана: Да, не врет. И мне кажется, что это очень про тебя. Но все-таки мне интересно, есть ли тот, с кем ты, может, внутренне конкурируешь? Или открыто конкурируешь? Или кто-то тебя так восхищает, что ты смотришь и думаешь: «Вот мне бы так» или «Вот бы у него этому научиться». Ника: Слушай, наверное, в каждом человеке, в каждой девушке живет такая внутренняя карикатурная Вандербильдиха, и вот моя когда-то сдохла. И я не понимаю, где я ее похоронила. Вообще, этим вопросом меня уже замучили. Все спрашивают про ненависть и любовь ко мне в интернете. Все туда переехали? Оксана: Я, заметь, этот вопрос не трогаю. Ника: Это и есть вопрос про конкуренцию. Мне кажется, он настолько очевиден потому, что конкуренции не существует, есть ревность. И есть еще слово «зависть», которое даже произносить стыдно. Но вот эти сенсоры в Facebook и Instagram очень разные. В Facebook ревность творческая. Она такая индивидуальная. То есть более беспощадная, ядовитая. Она абсолютно очевидно читается. Тонкости в ней нет. Вскрытые нарывы. Оксана: В Instagram все очень просто: «страшная, жирная». Ника: Если мы говорим про некую тонкость, в Facebook она не тонкая, более витиеватая. Она более… Оксана: Спрятанная под что то другое. Ника: Но так же видна, как и в Instagram. Тут тебе пишут «страшная», а там – четыре сложноподчиненных предложения на две тысячи знаков, но, в принципе, месседж будет один и тот же. Все мы «жадные дети» (с). Я хочу то, как у него, я хочу это, как у нее, почему у них есть, а у меня нет? Ведь они плохие, а я хорошая, я лучше, я умнее. Мне, мне недодали! Просто в Instagram трясут бусами и эклерами, а в Facebook текстами и идеями. Какая разница? Отдайте мне, это должно быть мое. Оксана: Но эти люди конкурируют с кем-то, кого они видят только на экране телефона… Ника: Люди конкурируют не с тем, кого видят на экране, а с тем, кого создают в своей голове. Это может быть кто угодно: ты, я, твой тренер по йоге. Может, какой-то собирательный образ, который они сунут в конкретного человека. Оксана: Но про хейтеров из интернета написаны тома: почему они конкурируют, пишут гадости, почему завидуют. Кто может вызвать у тебя здоровую или нездоровую зависть? Конечно, ты говоришь, что Вандербильдиху в себе убила, но Вандербильдиха – это же про материальные и бабские вещи. Ника: Недавно с другом обсуждала такую вещь. Он мой ровесник, ему предложили у зубного врача поставить брекеты. И мы обсуждали, что в нашем возрасте некоторые вещи уже делать не имеет никакого смысла. Что это ужасно, это бред, это просто нелогичный какой-то абсурд. Ему надо брекеты, например, чтобы что? Чтобы в 55 лет встретить свою первую любовь 82 лет, стуча этими брекетами, целоваться в подъезде с консьержем? Это какая-то дикая нелепость. Знаешь, у меня есть некая ревность к вот этому временному ресурсу, но это не связано с ревностью к «молодость – немолодость». Это ревность к «концентрату» времени, который с каждым днем становится все гуще и гуще. И надо его как-то эффективно использовать. Ты начинаешь ревновать ко времени, которое люди тратят на всякую ***** [чушь], – наверное, вот это. Я совсем не ревнивая к чьему-то успеху. Во-первых, у меня очень жесткие требования к успеху внутри себя. Мне надо, чтобы это было заслуженно, не куплено, мне надо, чтобы это было, скажем банально, по-честному. Оксана: Много ли мы знаем таких примеров… Ника: Да, из того, что мы видим вокруг, наверное, 90% можно смело отметать. Оксана: Короче, завидовать некому. Ника: И некого винить, кроме себя. Оксана: Это точно. А вот когда ты говоришь, что жалко времени, видимо, потерянного, ты что имеешь в виду? Жалко, что, может, его не так уж много осталось? Потому что нам, правда, уже ближе то время, когда нужно не о брекетах думать, а о том, как организовать похороны у Михаила Друяна. Какие оставить ему указания. Я знаю, что это, наверное, очень интимный вопрос. Я сказала уже ему, что хочу. Есть список, wish-лист… Ника: Как ты должна красиво лежать, в какой позе (смеется). Оксана: Ну да, что-то из йоги, но не «собака мордой вниз». У меня, например, должны быть белые пионы, машина определенная, музыка правильная. Трагичный, но не слишком, пост в Instagram. Ну и, ты понимаешь, от кого будут платье, мейк и волосы. А вообще, если серьезно, есть ли вещи, о которых ты очень жалеешь? Ника: Я могу честно сказать, что у меня был очень непростой жизненный период, который длился пять лет. И мне конкретно этих пяти лет жалко. Они просто потеряны. Я чисто физически ощущаю, что они ******** [упущены] и мне надо каким-то образом их наверстать. Они у меня как будто вырезаны, как в пленке монтаж. Идет, идет, идет, потом раз – и темнота. Об этом я жалею, об остальном нет. Не жалею о браках, о каких-то поступках. Оксана: Мне кажется, интересная информация для читателей, что ты была официально замужем четыре раза! Как тебе это удалось? Ника: Один раз еще фиктивно, но кто их считает? Оксана: Да, но как? У кого-то один раз не получается. Они мечтают, стараются… Ника: А вот не надо стараться. Как только ты перестала сжимать свою задницу, почему-то выясняется, что… Мы же знаем миллион примеров, когда женщины не могут родить, ставят себе окончательный диагноз, находят суррогатную мать и тут же беременеют. Выкинь слово невозможно из головы, и все получится. Оксана: Ника, да что ты? Неужели мысли материальны? Ника: Конечно, материальны. Оксана: Мы – узкий круг твоих друзей – знаем, что ты снимаешь венец безбрачия и что-то еще… Сколько у тебя положительных результатов? Ника: Высокий процент. 50 на 50. Оксана: Я как-то залезла в интернет и наткнулась на твои фотографии задолго до нашего знакомства. И ты там выглядишь совершенно иначе. От тебя там веет энергией… Такой добродушной тетушки. Я тебя не узнала. Ника: Абсолютно обманчивая история. Я последние 20 лет была беременной. Каждый раз я поправлялась на 25 килограмм. Но, как человек толстый, я была, наверное, не очень добрая. А ведь толстым надо быть добрыми. У толстых обманчивый образ. Они кажутся добрыми, милыми, уютными, вечно жующими. Хочется положить им голову на грудь. Оксана: А ведь я даже не про вес. Есть фото, где ты похудела после беременности, но у тебя совершенно другой образ: немодный, нестильный. Ника: Человеческий мозг работает специальным образом. Когда я пришла в ЖЖ, это было за месяц до родов. И весила я под 80 килограмм. Хотя я бывшая волейболистка и должна весить 52–53. Все мои читатели воспринимали меня как толстого человека, который похудел. Это легло в мою медкарту как психологический образ. Они считали, что я добрая, мягкая, неправильно истеричная. Вот так работает человеческая голова. Потому что они первый раз увидели меня толстой, и я толстой для них так и осталась. И это вечное: «Как вы так похудели?!» Хоть бы раз кто спросил: «Как вы тогда так разжирели?» Я бы ответила. Оксана: Ник, я не про это. Я не знала, что ты поправилась, что ты похудела, и всей этой истории не знала. То есть это не мнение, которое я услышала, а мое собственное ощущение от фотографии. У тебя такой очень добрый, такой, прости меня, простоватый вид. Это вообще не бьется у меня с тем человеком, которого я сейчас вижу и знаю. Для меня то, как ты одета, как ты выглядишь, – всегда пример. Про добродушную простоватость я вообще уже промолчу. Мне просто интересно, как произошла эта метаморфоза? Ника: Вообще, нет ничего противнее и страшнее, чем встретить людей, которых ты не видел 20 лет, и понять, что они не изменились. Я вот недавно попала в компанию своего первого мужа, и это был кошмар, это была машина времени. Это было так страшно… Оксана: То есть они постарели, но остались такими же? Ника: Да, я будто попала в свои 20 лет. Это нехорошие ощущения. Ну вот как так можно? Столько всего вокруг изменилось, внутри нас. Оксана: Жизнь ушла на 20 лет вперед… Ника: Именно. Люди должны быть, как реки. Реки живут и постоянно меняются. Невозможно быть огромной и замкнутой всю жизнь. Оксана: Но вот что именно тебя сподвигло стать другим человеком? Ника: Ничего, это абсолютно естественный процесс, который происходит внутри меня. Никаких точек отсчета я не фиксировала. Нет историй из серии «Я проснулась и поняла, что жизнь моя будет другой». Все происходило естественным образом. Я всегда была «живенькая», всегда ругалась, была очень реактивная. Даже когда поправлялась на 30 килограмм, знаешь, чувствовала себя как человек, который пересел из маленькой машины в большую. Я билась. Постоянно была вся в синяках по бокам. Потому что всю жизнь я была худой, но постоянно сносила все углы. Всегда была главной хулиганкой в школе и круглой отличницей. Но при этом курила с 14 лет, и со мной сложно было договориться. Оксана: Думаю это тоже один из секретов четырежды замужней женщины. Ника: Ты еще не забывай, кстати, что фото врут. Причем нещадно. Ничто так не может обмануть, как фотографии, – мы это знаем по Instagram. И ничто так не может рассказать правду, как фото. То есть, когда ты видишь на моих старых снимках такую милую «пухлю» с лучащимися глазами, это не имеет ко мне никакого отношения. Я просто так повернулась, наверное. Оксана: Ну и последний вопрос из рубрики «неудобно было спросить». Я обожаю твою манеру шутить и говорить матом и хэштегами. И вот я представляю, что приходишь ты в гости, в дом, где слово «задница» говорят шепотом… Ника: Я – девушка из Санкт-Петербурга (Ах!), из интеллигентной семьи (Ах!). У меня мама – учитель русского языка, папа – инженер. Оксана: И? Что ты делаешь? Молчишь? Этот вопрос меня очень волновал. Ника: Когда мне приходят в гости вегетарианцы, я им готовлю еду без мяса. Слушай, надо уважать ***** [причуды] других людей… Ну не нравится им! Оксана: А если ты случайно оговариваешься и они падают в обморок? Ника: Я их откачиваю.
