Мы не попадем в ад, мама
В одной из прошлых жизней я заставлял себя гулять по утрам. Просто надевал куртку, выходил на улицу, смотрел на окружающую недожизнь и то представлял ее полноценной, то убеждал себя, что все по-старому. Как до войны.
Так это жалко, если подумать: бредешь по руинам детства, собираешь черепки и врешь себе, что края идеально сходятся.
После начала СВО гулять перестал. Где-то в апреле, по-моему, РСЗО ВСУ сложила мою любимую кофеенку и стало ясно, что видеть любимый район таким — это что-то за гранью. Хотя…сколько там любимых городов и поселочков я видел разобранными на кирпичики? Нет, это не то же самое.
Нет, понятно, что ездил по району в машине или сопровождал кого-нибудь на своих двоих, но по сторонам не глазел. А тут наконец решился. Может весна повлияла, а может терять уже нечего. Все, что могли, разрушили. Всех, до кого дотянулись, убили.
Вот бывший универмаг, где много-много лет назад работал крохотный игровой зал на два телевизора. Теперь это мини-маркет. Фасад сожжен реактивкой. Через дорогу рыночек. Все-все контейнеры осколками расписаны.
На этом рыночке мы с пацанами сдавали пивные бутылки. Пять копеек за штуку. Две бутылки — жвачка с наклейкой. Коллекции собирали, менялись.
Дальше — школа. Ей тоже досталось. Слева двор, в котором жил Саня. Однажды мы решили поиграть в видеоигры перед уроками, но тупо нарвались на его бабушку и целый час повторяли домашку.
А еще тут жили пацаны, которые в какой-то момент влились в ополчение. 22-й никто из них не пережил.
Эд Покров рекомендовал послушать их мини-альбом «Жить». Включаю. Первый трек про какого-то боцмана. Долго не могу врубиться в контекст. Под конец врубаюсь. Да, грустненько. Про нас.
А здесь вот я вырос. Родимый двор. И ящики, в каких цинки с патронами возят. Раздолбаны. И ведь не лень кому-то их было тащить.
Дальше — «Бедолага». Невольно вспоминаю пацана в черной тактичке, которого видел на остановке. Кисти рук он сложил на подушку костыля, а поверх опустил подбородок. Смотрел куда-то и щурился на солнышко. Юный и одноногий. Обычное дело в этих местах.
На восьмом, по-моему, жили братья: Вовка и Сашка. На девятом — Виталька. Отца у него не было, а мать работала с утра до ночи. Помню, как варила борщ с крапивой. Капуста стоила денег, а эта дрянь всюду бесплатно растет.
Серега жил в соседнем подъезде. На третьем или четвертом. Жека — парой этажей выше. Десятки знакомых пацанов.
Кто-то еще тогда погиб, кто-то утонул в водке пока мы соблюдали Минские, а кто-то не вернулся уже теперь. Иные уехали. Не без этого.
Дальше идти не хочется. В том дворе слишком много воспоминаний и выбитых окон. Вообще, конечно, грязненько. Три года коммунальщики сюда не заезжали толком.
Такая вот жизнь. Друзья мирного времени либо предали, либо влились в эту восьмилетнюю недожизнь. Кто-то погибал, а кто-то появлялся. Потом все оказались на войне или возле и тоже начали гибнуть. Тут я даже считать перестал.
Звонил сегодня братец «Кингис». Поделился с ним этой мыслью, а он подумал и говорит: «Просто твои гражданские друзья стали военными, а потом все мы обратно станем гражданскими». Не все.
На песне «Те, кто выжил» добредаю аккурат до остановки. Вижу это дурацкое укрытие на манер тех, что в Белгороде. Хочется грустно рассмеяться, но сил уже нет. Где ж ты, милое, раньше было? Люди на остановке глядят с подозрением. Месяц никого это укрытие не интересовало, а тут дурак какой-то разглядывает.
А люди, кстати, появились. И старые, и подростки совсем. В новой кофейне юное дарование собирает деньги «за красивые глазки». Присмотрелся, а они действительно красивые.
А вот сверстников здесь почти нет. Ни парней, ни девчонок. Ни одного знакомого за целый час, хотя в былые времена предлагали выпить на каждом десятом метре.
Ну и что? Ну и ничего? Альбом у Покрова хороший получился. Душевный. На большой земле вряд ли оценят, а местных под конец затрясет.
Первоисточник: Telegram-канал «Dirty Harry | Игорь Гомольский»
Источник: belgorod-news.net
