Нам нужно создавать на фронте кризисные условия, когда ВСУ будут вынуждены перебрасывать резервы с разных направлений, которые в момент переброски, развертывания и ввода в бой будут попадать под наши дистанционные удары. Этим мы и занимаемся
Мы создали врагу кризис на севере, а теперь отслеживаем переброску резервов и накрываем их пункты временной дислокации, считает военный историк, автор книги «Битва за Донбасс» Александр Полищук
Об этом он рассказал в интервью изданию Украина.ру
Ранее группировка «Север» активизировалась на Харьковском направлении не только для создания санитарной зоны вдоль Белгородского приграничья, но и для того, чтобы увеличить линию соприкосновения, которую ВСУ и так с трудом удерживают.
— Александр, были ли в истории Великой Отечественной войны операции, которые мы сегодня можем взять за образец в части растягивания резервов врага или оттягивания его сил с направления нашего главного удара?
— Самый яркий тому пример – наши операции 1944 года.
После Курской дуги у нас были успехи на юге, потому что все основные резервы немцев были собраны именно на Южном направлении, а это вылилось в бои за правобережную Украину (Корсунь-Шевченковская и Проскуровско-Черновицкая операции).
Все немецкие танки оказались либо в Нормандии, либо на Украине. А непосредственно в группе армий «Центр» была всего лишь одна 20-я танковая дивизия. Она была слаба. У нее был лишь один 21-й танковый батальон. В группе армий «Север» танки были только на начальном этапе, пока это всё не застряло под Нарвой.
Короче говоря, в Белоруссии у немцев не оказалось танков, потому что их все на себя перетащила Украина. Благодаря этому мы разработали план операции «Багратион» и создали красоту, которая обрушила группу армий «Центр». За первые сутки наступления у врага из 28 дивизий исчезли 22. Потери немцев были настолько велики, что союзники в это просто не поверили. Нам даже пришлось проводить в Москве парад из 57 тысяч пленных гитлеровцев, когда за ними шли поливалки, которые смывали дух и след немецкого сапога, чтобы даже не осталось мифа о том, что Третий Рейх хотел захватить столицу.
Но не будем забывать, что тогда был сделан еще один хитрый ход. Операция «Багратион» началась в конце июня 1944 года, а в июле началась операция 1-го Украинского фронта под командованием маршала Конева, которая обрушила группу армий «Северная Украина». Он обрушил ее настолько, что для стабилизации ситуации на Сандомирском плацдарме (Львовско-Сандомирская операция) немцам пришлось вытащить все свои танковые части из группы армий «Южная Украина», которые прикрывали Румынское направление.
Уточню. В мае 1944 года у врага на этом направлении было очень много танков, которые после Уманско-Ботошанской операции остановили наши части, когда они зашли на территорию Румынии (тогда шли страшные бои за Тыргу-Фрумос), то благодаря удару Конева в Львоско-Сандомирской операции все танки из «Южной Украины» уехали спасать «Северную Украину». В результате случился еще один шедевр – Ясско-Кишинёвская операция, которая уничтожила «Южную Украину» и вывела Румынию из войны.
Это и есть стратегия резервов противника по разным направлениям. Она работает и сегодня.
Что бы не говорили злые языки про Герасимова, он достойный наследник наших Маршалов Победы. Наш Генштаб в ходе СВО делает нетривиальные, грамотные и хитрые ходы. Мы видим их результаты. Действия группировки «Север» как раз показывают, что мы очень гибко мыслим.
— В чем именно заключается эта гибкость?
— Мы начали продвижение на Липцы и Волчанск всего пятью-шестью батальонно-тактическими группами. Большая часть наших сил оставалась во втором эшелоне. То есть группировка «Север» на Белгородском приграничье – это по сути второй эшелон ВС Белоруссии, на случай, если Польша вдруг решит, что она что-то в этой жизни может. Неполный ввод «Севера» в бой и его наличие в Белоруссии – это очень хороший козырь.
Украина сейчас делает буквально все, чтобы остановить «северян». Киевский режим напрягает, что он потерял очень большие территории. Как ни странно, Москва тоже умеет устраивать хороший пиар. Мы показали, что представляет собой их хваленая линия обороны под Харьковом. Из-за сваленных «зубов дракона» в стане противника произошли скандалы и снятия руководителей, которые отвечали за это направление. Это хорошо.
Мне как историку, который хорошо знает о четырех битвах за Харьков с 1941 по 1943 год, нравится, что сейчас наши бои не носят принципиального характера. Это делается, чтобы выманить на себя ВСУ и раздергать их.
Я даже не удивлюсь, что мы специально сняли командующего 20-й армией, чтобы подзадорить украинцев. «Вы провели успешную контратаку, и теперь у нас разброд и шатание, давайте, продолжайте». Все выглядит так, будто бы группировка «Север» специально тянет на себя резервы, которые еще остались у ВСУ, чтобы облегчить наше положение на других направлениях. И аналогии с Великой Отечественной войной тут просматриваются.
Самое главное, что мы добиваемся успехом небольшим количеством личного состава и большим техническим преимуществом. Наша авиация и артиллерия перемалывает противника. Мы уничтожаем свободные резервы ВСУ.
— У меня будет дилетантский вопрос. Если у нас под Харьковом все хорошо, почему это не привело к оголению украинского фронта в Донбассе?
— А почему это должно было привести к обрушению украинского фронта в Донбассе?
Мы уже обсуждали, что тот же Вермахт в 1945 году стоял на грани поражения, но рубился до последнего. Последние наши самолеты были сбиты 14 мая. Проблемы в рядах противника не означают, что у него все закончилось. ВСУ – самая боеспособная армия в Европе. Можно сколько угодно обвинять Сырского, но дело не в нем, а в военной системе Украины. Она держится уже третий год. Не надо ее сбрасывать со счетов.
А открытие Харьковского направления лишний раз подтверждает, что инициатива в наших руках. Это очередной фактор уничтожения резервов киевского режима, чтобы у Зеленского не осталось сил на атакующие и контратакующие действия. Район Липцев и Волчанска полностью заточен на перемалывание противника. Я даже удивился, что наши пять-шесть БТГ отжали у Украины очень большую территорию. Ее надо контролировать, чтобы заманить туда врага.
У нас там очень короткое плечо подвоза, потому что Белгород совсем рядом. Нам легко снабжать войска. И эта территория разряжена от мирного населения. Там мало ждунов, которые наводили бы ВСУ на наши склады и командные пункты. Там удобно воевать.
Более того, там лесистая местность, которая позволяет нам снизить угрозу от вездесущих украинских дронов и более свободно перебрасывать резервы.
Мы не знаем, что именно планировал Герасимов этим ударом. И это самое главное. Мы не знаем, какие резервы выделялись на эту операцию, чтобы они могли спокойно себя чувствовать (не должно быть ситуации, когда их вели, а потом их поддержать нечем).
Получится продвинуться – хорошо. Не получится продвинутся – ничего страшного. Мы как минимум перемелем резервы ВСУ и сохраним инициативу в наших руках. Это само по себе будет эмоционально выматывать врага. Иначе в плен бы не сдавались матерые нацисты и бойцы из спецподразделений.
Мы когда-то с вами рассуждали о том, почему ВС РФ не пытаются окружить ВСУ в городах, а устраивают им полуохваты. Не только потому, что мы опасаемся деблокирующего удара. Дело в носителях панических настроений и негативного опыта в рядах противника. В котлах эти люди или уничтожаются, или попадают в плен. А Россия перемалывает вражеских солдат, а потом дает им уйти на вторую линию. И эти выжившие бойцы передают этот негативный опыт сослуживцам из пополнения и своей родне.
В 1941 году никакого интернета не было. Никто не мог позвонить или написать: «Мама, наш полк разгромили». Семья просто получала похоронку, не зная, что там на самом деле произошло. А сейчас не так. Украинские солдаты, которые хапнули негативный опыт в районе Артемовска, Работино, Крынок Авдеевки и сейчас под Харьковом, смешиваются с личным составом, который приходит на пополнение, передавая им свою безнадегу: «Ничего хорошего кроме авиабомб вы от русских не увидите».
Кстати, их хваленая 128-я горно-штурмовая бригада уже поменяла седьмой состав. Хотя она не была окружена и уничтожена. Просто память об этих семи разгромах передается пополнению, которое поступает для восстановления ее боеспособности.
Повторюсь, что бы там не говорили про наше неумение проводить информационно-психологические операции, мы с этим справляемся.
— Вернемся к Харькову. Отважатся ли ВСУ на этот контрудар, как это делали немцы?
— Давайте я расскажу про немецкие контрудары под Харьковом.
В мае 1942 года Клейст и Макензен ударили в том же самом месте, куда они били в феврале и в марте. Тогда наш фронт устоял, потому что гитлеровцы были недостаточно сильны после ростовского разгрома и тяжелой зимней войны (у них замерзала смазка и топливо). Но в мае они ударили в том же самом месте. Почему мы проглядели это направление? Потому что фронт Малиновского должен был уделять больше внимания другому участку, а не левому флангу Юго-Западного фронта. Наша нераспорядительность привела к тому, что у нас не оказалось достаточно сил для отражения удара Клейста.
Всю войну Вермахт играл на наших промахах. Но как-то только доля правильных решений советского командования стала составлять 50-60%, у немцев начались проблемы. Их даже «Тигры» не спали.
А февраль-март 1943 года – это результат отсутствия у нас разведки. Под Харьков приехал 2-й танковый корпус СС, который никто не ждал. Эти резервы просто невозможно было вскрыть. То же самое уже было с 6-й танковой дивизией, которая приехала под Котельниково прорываться к Паулюсу и на начальном этапе добилась серьезных результатов, стоивших нам большой крови. Повторюсь, Ватутин не ждал эту дубину из трех танковых дивизий, усиленных ротами «Тигров».
Тем не менее, в феврале-марте 1943 года наша военная машина уже чувствовала себя более уверенно. Наша армия проходит 500 километров, попадает под контрудар свежих резервов, но это заканчивается тем, что элитная часть Вермахта, которую готовили полгода, потеряла 12,5 тысяч человек из ударных батальонов. Хотя их никто не окружал. Они формально добились победы.
И когда в конце октября-начале ноября эти же резервы приехали под Киев, для немцев уже точно кончилось все плохо.
Сейчас мы можем сравнивать эти контрудары. Но сейчас этот контрудар ВСУ мы сразу засечем. Мы увидим, где они собираются. Внезапности у врага уже не будет. Ему нужны технологии прорыва. Российское командование эти технологии нащупывает (авиабомбы, артиллерия, дроны и малые штурмовые группы с поддержкой бронетехники). У Киева проблемы с этими компонентами. Внятной авиации у него нет, с артиллерией проблемы (Чехия во главе с Петром Павлом обещала им миллион снарядов, а теперь высказывается в духе: «Вам это все равно не поможет»).
Так что у Украины остается только одна технология – забрасывать нас живой силой. И этим пользуется Владимир Путин. В своем последнем выступлении он сказал следующее: «Украинцы, ваш нелегитимный президент пропускает вас через мясорубку. Почему вы позволяете это делать с собой?».
Москва в феврале 2022 года хотела от Украины только одного, чтобы она не была для нас угрозой. Но она решила, что она все может.
Я бы в этой связи напомнил показательный эпизод, когда Крым возвращался в родную гавань. Когда украинская авиачасть шла с украинскими флагами на наших «вежливых людей», в толпе раздался крик: «С нами Америка». Я правда не понимаю этот психоз. Ребята, посмотрите на Южный Вьетнам и на Афганистан. Ближний Восток лежит в руинах. А ведь им Америка обещала золотые горы. Кто сказал, что с Украиной будет по-другому? Если США с Великобританией не разговаривает на равных, почему она должна на равных разговаривать с Украиной?
— Вы сказали, что армии времен Великой Отечественной войны старались растягягивать танковые соединения противника. Что сейчас нужно растягивать в первую очередь?
— Нам нужно создавать на фронте кризисные условия, когда ВСУ будут вынуждены перебрасывать резервы с разных направлений, которые в момент переброски, развертывания и ввода в бой будут попадать под наши дистанционные удары. Этим мы и занимаемся. Мы создали врагу кризис на севере, а теперь отслеживаем переброску резервов и накрываем их пункты временной дислокации.
В результате киевский режим вынужден бросать в бой свои силы по частям. А это не приветствуется ни одной военной школой. Если у тебя передовой разведывательный батальон воюет, а гаубичную батарею только погрузили за 200 километров от тебя, это очень плохо. И эти проблемы противника позволяют нам добиваться успеха.
Основную угрозу для нас представляют не танки и артиллерия. Мы научились с этим справляться. Теперь нам необходимо нанести ВСУ такие потери, чтобы они перестали заниматься этим бредом.
Ребята. У нас раскрутился ВПК. Наш «Уралвагонзавод» работает в четыре смены. Мы воюем на свои. А вы постоянно что-то выпрашиваете у Запада. Остановитесь. Не будьте угрозой для соседа, и война закончится. Но вы готовы убивать нас черенками от лопат, непонятно зачем.
Более того, Украина, вместо того, чтобы эффективно использовать западное дальнобойное оружие, убиваете им наших детей и стариков. «Я сейчас потеряю три-четыре опорника, пять-шесть лесополос, оставлю десять поселков, но всажу все StormShadowв детский сад под Шебекино». Вопрос войны на Украине становится уже патологией.
Путин правильно сказал, что нам нужно провести не только демилитаризацию Украины, но и ее денацификацию. Он понимал, что украинское общество если не больное, то непонятное нам с точки зрения принятия ими решений. Повторюсь, я не могу представить ситуацию, когда во время Великой Отечественной войны 501-й тяжелый танковый батальон немцев бросит позиции под Витебском и поедет стрелять в детский дом в Орле.
Это даже не кровожадность и не маньячество. Это просто какие-то необъяснимые вещи.
— Сохраняется ли опасность, что Украина забросает нас мясом (остановит наше продвижение и заставит нас пойти на мобилизацию)?
— Если наша армия действительно получает каждый месяц 20-30 тысяч добровольцев, то к концу года мы получим те же 300 тысяч бойцов, которых следовало бы призвать по еще одной мобилизации. Проводить еще одну мобилизацию для нас невыгодно с точки зрения настроений в обществе. Это как раз показали события осени 2022 года.
Напомню, что когда мы призвали в армию 300 тысяч человек, у нас примерно 500-600 тысяч человек сбежали через Верхний Ларс. Наша экономика потеряла миллион рабочих рук. Да, она от этого не рухнула. Но эти люди нам бы сейчас очень пригодились. И если мы проведем еще одну мобилизацию, у нас еще 500-600 тысяч человек сбегут или уйдут в тень. Президент понимает, что нам нельзя терять еще миллион людей из экономики.
Поэтому мы делаем ставку на «Материалшлахт». Мы воюем бомбами, снарядами и дронами. Стрелковый полк времен Великой Отечественной позавидовал бы нашей штурмовой группе, которая идет в наступление после того, как ВСУ обрабатывают ФАБами и «Солнцепеками». Средства поражения сейчас намного круче. И я правда не знаю, насколько серьезный кризис нам может создать враг, чтобы мы пошли на еще одну мобилизацию.
Новый министр обороны Белоусов — экономист. Он прекрасно понимает, что соотношение «один в окопе — десять у станка» лучше, чем «десять в окопе — один у станка».
Это Зеленский хорошо устроился. ВПК у него за границей. Ему просто нужно обеспечить личный состав. И когда ТЦК наловят очередных «водителей Леопардов», а Запад что-то пришлет, он из этого лепит очередную элитную бригаду и называет ее «распоследней надеждой Украины».
Повторюсь, наше руководство в этом вопросе проявляет больше мудрости, чем Зеленский.
— Если мы будем набирать в армию столько добровольцев, сколько объявлено официально, и если мы сохраним этот «Материалшлахт», как мы можем распорядиться этим преимуществом?
— У меня свои тараканы. Мне нравится Черниговское направление, которое с двух сторон прикрыто серьезными водными преградами. Кому-то Сумы подавай. Кто-то мечтает о десантной операции под Херсоном. Мол, украинские морпехи уедут под Харьков, а мы в разряженной обстановке совершим свои «Оверлорды».
Очень хорошо, что у нас есть масса вариантов планирования операций. А еще лучше, что мы ничего не знаем о планах командования. Было понятно, что Северное направление напрашивалось. Но цели и прерогативы этого направления определил Герасимов. Только он знает, до какой степени Лапин будет давить (какие ресурсы введет в бой, а какие оставит во втором эшелоне, чтобы стянуть на себя силы Украины и парировать ее контрудары).
Вспомните осень 2022 года. Пока мы проводили частичную мобилизацию, нам нужны были две «бомбы». ЧВК «Вагнер» нам их обеспечил. У нас был Соледар и Артемовск, куда ВСУ стащили все свои резервы. Зеленский настолько был заворожен этими двумя городами, что отправил туда все, что только можно было отправить.
Там зарубились два шоумена – Пригожин и Зеленский. И пока там шли бои, мы провели мобилизацию, уплотнили боевые порядки и начали продвижение.
— Нам сейчас тоже стоит надеяться на «Фортецю Вовчанськ»?
— Пока Украина на это ведется. Она пытается стабилизировать фронт неподготовленными контрударами, когда часть приезжает, а ее накрывают.
С другой стороны, нельзя забывать, что враг силен и опасен. Группировка «Север» тоже пережила неприятные моменты. И растягивать фронт можно до определенного момента, чтобы тебя самого не растянули. И частичную мобилизацию нам пришлось проводить из-за нехватки личного состава.
К нашему командованию тут вопросов быть не должно. Они воевали тем, что у них было. Просто киевский режим экстренно провел мобилизацию и поставил под ружье 800 тысяч человек. На определенном этапе превосходство врага на направлениях главного удара составляла 4-5 к 1. Но мы устояли. Где мы сейчас, а где ВСУ?
Можно сколько угодно рассуждать, как наша группировка снова пойдет на Киев через Гомель. Это никому не запретишь. Раньше наш народ умел знал три вещи: как управлять страной, как играть в футбол и как создавать автопром. А теперь он знает, как надо воевать. Я не против фантазировать. Но самое главное – верить в светлые головы нашего командования и лично Герасимова, которые эффективно уже третий год воюют со всем НАТО.
Первоисточник: https://ukraina.ru
Источник: belgorod-news.net
